[Александр_92]

Добрый вечер всем читателям данного форума.
В этом посте хочется поделиться историей о медицине в г.Тирасполь на основании случая моей семьи, который случился в течение прошедшей недели, о чем просто невозможно молчать, хотя бы для того, чтобы другие граждане были в курсе происходящего.

Моя бабушка, 88 лет, проживающая в г.Тирасполь, абсолютно себя обслуживающая, с большим количеством сопутствующих заболеваний, заболела предположительно ОРВИ, начало заболевания с 21.11, с симптомами повышения температуры тела, слабости, кашля. На следующий день был вызван участковый терапевт, аускультативно («отсутствием характерных хрипов в легких») была исключена пневмония, выставлен диагноз ОРВИ, доктором были назначены антибактериальный препарат, противокашлевая терапия, жаропонижающее. Подозрений на инфекцию COVID-19 у амбулаторного врача не было, рекомендаций о выполнении ПЦР теста не было, экспресс теста выполнено не было (что в условиях распространения коронавирусной инфекции и отголосках пандемии, как минимум странно). В течение 3-х дней отметилось ухудшение состояния на фоне лечения, нарастание одышки, цианоз губ и пальцев кистей, сохранение лихорадки.
24.11 была вызвана скорая медицинская помощь, бабушка госпитализирована в РКБ г. Тирасполь в приемное отделение. В дальнейшем, после выполненного рентгенологического обследования, переведена в пульмонологическое отделение с диагнозом левосторонняя пневмония. На этом этапе ПЦР к COVID-19 все еще не был взят, в течение двух дней капались растворы, вероятно антибактериальный препарат внутривенно, выполнялись внутримышечные инъекции. За 2 дня, предплечья и кисти от уколов были приведены в одну сливную большую гематому (с обеих сторон), внутримышечные инъекции также были доведены до множественных гематом в ягодичных областях. С бабушкой в палате находились еще 3 пациентки. Все это время моя бабушка в тяжелом состоянии находилась без кислорода, улучшения состояния не было: продолжали нарастать явления энцефалопатии, некритичности, агрессии, личным пульсоксиметром отмечалась низкая сатурация, нарастали явления дыхательной недостаточности.
В дальнейшем, 26.11, наконец был взят ПЦР к COVID-19, 27.11 бабушку с положительным результатом транспортировали в ковидный стационар Слободзейской ЦРБ, в результате рентгенологического исследования врачами было выставлено поражение легких более 70%. Обращаю внимание, что до этого времени пациент находилась в обычной неинфекционной клинической больнице, в отделении терапевтического профиля, контактировала с мед персоналом, другими пациентами, находящимися в палате, не был взят ЭКСПРЕСС! тест на COVID-19, тест на вирус гриппа А и В, что вызывает вопрос о логистике и о том, почему мед персонал настолько халатно отнесся к проведению необходимого теста.
27.11 с положительным результатом ПЦР (в легкой протекающей форме) дочь моей бабушки, моя тетя, также была определена в ковидное отделение Слободзейской ЦРБ. Условия содержания больных вызвали ужас: ветхое старое здание, темные «тюремные» палаты с ржавыми, железными, скрипучими и проваливающимися подматрасниками на кроватях, кровати не функциональные, без подъема головного конца, что не допустимо для пациентов такого профиля, разбитые подоконники, у окна обшарпанные стены, закрытые окна без света, а самое главное - грубое отношение некоторого среднего мед персонала, врачей, к примеру, врача-реаниматолога, дежурившего в ночь с 29.11 по 30.11. При ухудшении состояния моей бабушки этот врач по экстренной просьбе провел осмотр в палате, повысил голос на тетю, негативно отнесся к осмотру и к тому, что его вызвали.
Мне, как реаниматологу, было в этот момент понятно, что пациента в таком состоянии нужно переводить в отделение реанимации (угнетение уровня сознания, нарастание элементов дыхательной недостаточности), там же инициировать проведение интенсивной терапии. Дежурный реаниматолог посчитал иначе, пациентку с уровнем сознания и глубоким оглушением, нарастанием элементов энцефалопатии, с частотой дыхательных движений до 30-32, с десатурацией, он решил оставить в палате обычного отделения, что, на мой взгляд, перечит всем существующим медицинским протоколам.
Также отмечу, что в начале лечения в Слободзейской ЦРБ лечащим врачом было рекомендовано приобрести препарат «Эсперавир», который продается за пределами ПМР. Препарат был куплен в г.Москва, предоставлен врачам отделения 29.11, при этом терапия им была начата, со слов врачей и дочери (она продолжала ухаживать за больной бабушкой), только 01.12. Возникает вопрос, почему лечение дорогостоящим препаратом началось спустя 2 дня? Также касаемо лечения отмечу, что на постоянной основе внутривенно-капельно моей бабушке вводились растворы натрия хлорида, непрерывно, в течение 24 часов, и непонятно зачем.
Как врач-реаниматолог я знаю, что у тяжелого коморбидного пациента, который в начале лечения еще может восполнять энтерально-жидкостной баланс, большое количество инфузии при тяжелом поражении легких усугубляет течение тяжелого ОРДС синдрома.
За все время лечения в данном отделении отметилось отсутствие желания ухода мед персонала, поворотов с боку на бок лежачей пациентки. Возникает вопрос, по каким протоколам и рекомендациям проводилось лечение, какой противовирусный препарат, как основа патогенетического лечения, получала пациентка с первого дня нахождения в ковидном стационаре.
На 02.12 не были предприняты меры по переводу моей бабушки в реанимацию, о протезировании дыхательной функции, при условии, что продолжались жалобы на видимое ухудшение состояния. Со стороны мед персонала продолжается явно заметное халатное отношение к пациенту пожилого возраста, участь которого - доживать последние дни в плохих условиях содержания и полного игнорирования перевода в отделение реанимации с целью протезирования дыхательной функции и избавления от мучений. Добавлю, к приведенным фактам имеются некоторые фото, видео фиксации, голосовые записи, фамилии некоторых врачей.
03.12 у бабушки пришел отрицательный ПЦР тест на COVID-19, и наша семья инициировала ее вынужденную выписку из Слободзейской ЦРБ. Лечащий врач сделал акцент на том, что пациентка находится в тяжелой форме и ей противопоказана выписка с отказом от дальнейшего лечения, однако и распоряжения о переводе тяжелого пациента в реанимацию и проведении интенсивной терапии от врача также не последовало, в связи с чем было принято решение подписать отказ о дальнейшем лечении в данном заведении (т.к. у моей тети также пришел отрицательный тест на COVID-19, она была направлена на выписку, и вся семья понимала, что бабушка осталась бы без должного присмотра мед персонала, в тяжелом состоянии).
По результату «лечения» бабушка скоропостижно ушла из жизни, проведя последние дни с нарастанием элементов энцефалопатии, с десатурацией, без должной помощи мед персонала, который мог облегчить ее физические страдания при наличии всех необходимых показаний.
Я обращаюсь к вам и рассказываю об этой ситуации не для привлечения конкретных людей к ответственности, а с посылом, чтобы вы услышали правду от обычного гражданина, сделали выводы и не молчали об этой бесчеловечности. Каждый из нас может повлиять на выбор структуры власти, мы избиратели власти, в том числе в области здравоохранения. Этот и другие случаи нельзя оставлять незамеченными: каждый из нас, обычных граждан, может оказаться в подобной ситуации.