[PMR]

Беспутная старуха, запродавшая душу диаволу, пытается погубить господарского лекаря... Кто бы предположил, что козни этой старухи приведут к возвращению нашего боярина с чужбины? И все же рок свел вещи таким образом, что племянник помянутого боярина спасает жизнь господар-скому доктору, а господарь, в награду племяннику, призывает из опалы дядю, что никак не могло бы статься, если бы ворожея не спятила с ума!

Разве это не перст провидения, братья, указующий нам, что бренный человек слепо бредет по пути, предписанному ему в божественной книге жизни еще от начала дней?

Склонимся же смиренно пред тайной волей господа, приемля с терпением и благодарностью судьбу, ниспосланную нам властителем земли и неба...

Из часовни постельник и его гости вернулись в палаты, где их ожидал стол, накрытый белой, обшитой по краю золотом скатертью, с серебряными приборами, а перед каждым блюдом стоял отделанный серебром стакан из рога зубра, до краев полный пивом, сваренным с сахаром и яйцами по рецепту, завезенному нашими предками из Речи Пос-политой. На подносе, расположенном в центре стола, лежали румяные колбасы, один вид которых возбуждал аппетит; на другом блюде было масло, на третьем — хлеб.

Преподобный отец Софроние прочитал застольную молитву; все, кроме Луки, сели.

— А ты, племянник, отчего не садишься? — спросил Шарпе.

— Полагаю, не подобает мне сидеть среди столь знатных особ.

— Унижение паче гордости! Садись без церемоний, разрази тебя гром! — заворчал ворник Болдур. — Садись, крестник, а то, ей-богу, когда я вижу стоящего над душой армаша, все мне чудится, что меня усадили, чтобы удобнее было снести мне голову.

Лука присел в уголок стола.

— А помнишь, ворник, а помнишь, — сказал гетман, по обыкновению растягивая слова, — как ворожила нам проклятая жидовка: тебе нагадала, что ты умрешь на плахе, а я — я под пыткой...

— Молчи, гетман, не ровен час!..

— Нет, вы мне, братцы, лучше растолкуйте, как это сподобил меня бог пережить государеву немилость и снова увидеть дорогую нашу родину. Как это пощадил меня господарь, зная, что бесстыжий звездочет судил мне стать
убийцей маленького княжича, упаси бог и думать про такое!

— Я, Арборе и доктор Джеронимо без конца просили за тебя; все было напрасно. Наконец в день, когда пожаловал господарь Луку великим армашем, изволил он молвить: «А жаль, парень, что нельзя мне простить твоего дядю!» — «Твое величество, — смело ответил ему Лука, — я знаю, отчего ты не можешь простить его; но соблаговоли припомнить, что сказал звездочет. Он предсказал, что княжич сперва побьет множество татар и турок, и лишь потом его жизни будет угрожать опасность. Так ведь до тех пор далеко еще!» Надоумило же этого желторотого Луку, разрази его гром! Князь, как услыхал такие слова, задумался, а потом и простил тебя, постельник.