Регистрация |
Правила форума | Справка |
Сообщество |
Календарь |
Сообщения сегодня |
Сообщения за неделю |
≥ Поиск ≤ |
|
Книги - Обсуждение литературы, поэзии, стихов |
|
Опции темы | Поиск в этой теме | Опции просмотра |
20.08.2016, 23:34 |
Эшелон. И. Шкловский.
#1
|
Заблокирован
Детали профиля (+/-)
|
В такой накалённой обстановке взрыв мог произойти в любую минуту, и он произошёл! Случилось это в полдвенадцатого ночи. Мы все четверо, уже раздетые, лежали по углам на своих койках и читали.
— Тушите свет! — буркнул Зыков и встал, чтобы подойти к выключателю. — Ещё нет двенадцати, имеем право читать! — А вот я вам покажу право, — прокричал он и потянулся к выключателю. — Ты ведь этого не сделаешь? — мягко сказал Вася и стал играть своими огромными стальными пальцами. — Издеваетесь над членом партии! — завёл свою шарманку Зыков. — При чём тут партия? — заметил я. — Ты просто дурак. Лицо негодяя исказилось злобой. Я никогда его раньше таким не видел. Он даже вроде бы стал оскаливаться в улыбке: — А вот возьмут вас за глотку наши чекисты, заверещите тогда, будете блеять, что мы, мол, ничего не говорили, что мы над коммунистом не издевались! — 3ря кипятишься, Коля! Я всегда и где угодно буду утверждать, что ты дурак, ибо это есть абсолютная истина, так сказать, в конечной инстанции. А если ты в этом сомневаешься, я могу написать тебе соответствующую справку. С той ночи прошло вот уже сорок с лишним лет, а я помню всё до мельчайших подробностей. Зыков стоял посреди комнаты в своих грязных подштанниках (трусов тогда зимой почему-то не носили), от яростной злобы, помноженной на радость, его прямо-таки трясло. — На, пиши! — прохрипел он, подойдя к моей койке и протягивая огрызок карандаша и тетрадочный листок. Ребята на своих койках замерли. — Коля, — спокойно и даже с некоторой нежностью сказал я, — кто же так делает? Это важный документ, а ты мне даёшь карандаш. Потрудись обмакнуть перо в чернила и подай мне. И ещё дай вон ту книгу, чтобы подложить под бумагу. Своими дрожащими руками он подал мне ручку и книгу. Боже, до чего же он был мерзок! Я решил не хохмить, а написал коротко и чётко: Справка Дана сия Зыкову Николаю Макаровичу в том, что он действительно является дураком. ... февраля 1937 г. И. Шкловский Отдав ему справку, я сказал: — А теперь можешь тушить свет — пожалуй, уже время! Через неделю, когда я по какому-то неотложному делу зашёл на факультет, то сразу же всем существом почувствовал, что обстановка резко изменилась. Меня встречали приветливые лица, сочувственно спрашивали, почему редко появляюсь, уж не заболел ли? И чёрные тучи, сгустившиеся на моём небосклоне, полностью рассеялись. Много лет спустя мой старый друг по аспирантуре, ныне покойный Юрий Наумович Липский, поведал мне, что же тогда случилось. Зыков написал в партком факультета, возглавляемый Липским, заявление, в котором обвинял меня в троцкистской агитации. Негодяй знал, что делает! Это заявление по тем временам означало просто убийство из-за угла, причём безнаказанное. Партком обязан был его рассмотреть и сделать выводы. — Твоё дело было безнадёжно, — сказал мне Юра. — Очень я тебя, дурачка, жалел, но... И вдруг на очередное заседание парткома врывается пышущий радостным гневом Зыков и протягивает какую-то смятую бумажку. — Вам нужны ещё доказательства антисоветской деятельности Шкловского — вот, прочтите. Члены парткома прочли и грохнули от смеха — то была моя справка. — А ты ведь действительно дурак, — сказал Липский, и дело было прекращено. Финал этой драматической истории можно объяснить только тем, что я родился в рубашке. За годы моей жизни в Останкине «эффект рубашки» сработал ещё несколько раз. Ну хотя бы в начале лета 1937 года, когда я получил повестку — явиться на Лубянку. Этот визит я никогда не забуду. Особенно запомнились лифты и длинные пустые коридоры страшного дома. Помню, что я должен был вжаться в стенку, пропуская идущего навстречу мне человека с отведёнными назад руками, за которым в трёх шагах следовал конвоир. По лицу человека текла кровь. Он был почему-то странно спокоен. Их там, на Лубянке, интересовали некоторые подробности жизни бедного Коли Рачковского. Я что-то долдонил о своеобразной манере Колиной игры в шахматы — он раздражающе долго думал. Ничего другого о нём сказать не могу. Не добившись от меня никакого толку, следователь подписал пропуск на выход. Никогда мне не забыть восхитительного состояния души и тела, когда за мной закрылась тяжёлая дверь и я оказался на залитой солнцем московской улице. Помню, меня захлестнуло огромное чувство любви к людям, которые как ни в чём не бывало сновали взад и вперёд. А я-то думал, что за эти два часа мир перевернулся... И. Шкловский 'Эшелон' |
21.08.2016, 11:36 |
|
Заблокирован
Детали профиля (+/-)
|
|
Сказал(а) cпасибо | kardinal888 (23.08.2016) |
21.08.2016, 11:43 |
|
Форумчане ПМР
Детали профиля (+/-)
|
|
19.03.2017, 22:46 |
|
ушедший с форума
Детали профиля (+/-)
|
переодически перечитываю эту книгу. несколько специфическое чтиво, но зато есть приколы.
"Здесь важно подчеркнуть именно органичность сквернословия у людей, впитавших это с младых ногтей. Никогда не забуду, как где-то около 1960 г., на заре космической эры, проводивший важное совещание в своем кабинете на Миусах Келдыш неожиданно скверно выругался. Это он сделал явно сознательно, подлаживаясь под стиль грубиянов-конструкторов и разработчиков. В устах интеллигентнейшего, никогда не повышавшего голоса Главного Теоретика матершина прозвучала неестественно, дико. Я потом проверял на многих участниках совещания - всем было неловко, люди не смотрели друг другу в глаза. А вот у бывшего зэка Сергея Павловича Королева матерщина, право же, ласкала слух..." |