[Украинцы Приднестровья]

Разрушитель Матриц. Джулиан Ассандж и его Wikileaks
Джулиан Ассандж Wikileaks

УДАР ИЗ ПУСТОТЫ

Wikileaks работает по принципу анонимного почтового ящика: всякий желающий может прислать на сайт имеющийся у него на руках компромат. Он проверяется на подлинность и публикуется. Затея оказалась популярной, география скандалов, спровоцированных сайтом, включает не только США, Ирак и Афганистан, но и более экзотические Исландию, Кению. В США Wikileaks поспособствовал падению рейтинга Барака Обамы, в Исландии поменял законодательство о СМИ, а в Кении изменил результат президентских выборов.




С Джулианом Ассанджем мы общались незадолго до публикации "Иракского журнала" (подробнее о нем читайте в материале "Секреты оптом") в Стокгольме. Долговязый и обаятельный Ассандж ждал нас в квартире у общего друга "на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме под самой обыкновенной крышей". В свои 39 лет он ведет кочевой образ жизни, переезжает из страны в страну, живет в основном у друзей. Старается не пользоваться кредитными картами, вся его электронная почта и мобильные телефоны тщательно защищены специальными программами. Так сразу и не поймешь – это просто стиль жизни, проявление мании преследования или попытка избежать вполне реальных угроз.



Ты публикуешь секреты сверхдержавы и шифруешь собственную информацию. Это война?

Я бы не хотел использовать слово "война" – я знаю, что такое настоящая война.

Тогда как бы ты это назвал?

Соревнованием или противостоянием...

Ты австралиец – это как-то повлияло на тебя?

У всех австралийцев кочевые гены. Моя мать работала в театре и много времени проводила в разъездах и гастролях. Отец был путешественником.

Постоянные переезды – это своего рода социальная изоляция. Вдобавок австралийцы и, соответственно, их дети – достаточно ограниченные в интеллектуальном смысле люди, особенно за пределами крупных городов. Сейчас это постепенно меняется, но в то время общение с жителями провинциальных городков, в которых и прошло мое детство, не могло удовлетворить меня: я был очень любопытным. Приходилось ходить в библиотеки, я увлекся компьютерами: они позволяли исследовать горизонты, лежащие за пределами очередного заштатного городка, в котором я находился. Это сейчас у всех есть интернет, а тогда это был удел немногих, и практически все они имели отношение к хакерству, которое стало моим способом интеллектуального познания мира.

Мне вообще всегда было интересно, как что-то работает, из чего сделано. Уже в три года я разобрал мотор от мопеда, который мама принесла мне в качестве игрушки. Потом были другие механизмы, которые я страстно деконструировал.



То есть ты начинал с "железа"?

Да, софт – это уже подростковое увлечение, можно даже сказать влюбленность. Представь, что ты можешь научить компьютер своим мыслям. Он будет думать их за тебя, просчитывать комбинации, делать выводы – только в миллионы раз быстрее, чем ты мог бы сделать это сам. А если таких компьютеров будет множество и все они будут думать в точности то, что думаешь ты? Можно сказать, ты создаешь целую армию великолепных, подчиненных тебе мыслителей. Ты ставишь им задачу, и они решают ее за тебя, без твоего участия. И эта армия никогда тебя не обманет – если, конечно, ты написал хорошую программу.

В каком-то смысле ты говоришь о власти. Причем о власти в ее рафинированном, абсолютном представлении – очищенном от обстоятельств и "человеческого фактора"...

Ну, для четырнадцатилетнего мальчика иметь власть над чем-то кроме собаки – уже сильное чувство. Все хотят власти.

В четырнадцать лет или вообще?

Вообще. Стать сильнее реальности, преодолеть ее, проверить, насколько она тебе подчиняется – это и есть соблазн власти.

Ты помнишь какой-нибудь эпизод из того времени, когда ты почувствовал, что реальность тебе подчиняется?

Эпизод – нет, но я помню, от чего я получал эти ощущения: от взламывания защиты на лицензионных программах, в основном играх, конечно. Это был для меня целый мир, восхитительный интеллектуальный вызов – мне было четырнадцать, а я бросал вызов огромным компаниям и их штату программистов. И я побеждал.

И ты никогда не пытался заработать на всем этом?

Нет. Просто это было безумно интересно. А деньги – нет.



Да, но многие на твоем месте не отказались бы от легкого заработка, верно?

Многие и не отказывались – воровали данные о кредитках и все такое. Я тоже мог бы. Но у меня, если угодно, был свой этический стандарт. И покуда ни умирал с голода, я вполне мог позволить себе его придерживаться. Вообще те, кто зарабатывал взломами, в нашем сообществе не пользовались уважением. Кстати, они были хуже нас с профессиональной точки зрения: достигнув уровня, достаточного для того, чтобы зарабатывать деньги, они переставали совершенствоваться, им было этого достаточно. Действительно хороши были только те, кто постоянно развивался, кого интересовал сам процесс.

Что ты считаешь главным достижением своей хакерской юности?

Однажды я обнаружил уязвимость в сети, принадлежавшей американским военным, – это был их центр компьютерной безопасности, который мониторил все доменные имена в мировом интернете и собирал данные обо всех происходящих сетевых атаках – китайцев, КГБ, остальных. Вероятно, на тот момент это была самая серьезная машина во Всемирной паутине – в то время интернет был еще относительно невелик и его можно было контролировать целиком. Ну, мы с приятелем пролезли в эту систему – нам были доступны все их логи, отчеты и тому подобное.

Тогда тебе и пришла в голову концепция "позитивных утечек" – необходимости рассекречивания определенной информации?

Во время своих "исканий" я часто натыкался на интересную информацию, но толком не понимал, что с ней делать. Тогда я не разбирался в политике, не знал, как работает пресса. Поэтому я просто копировал ее – на всякий случай. Это и сегодня достаточно типично для технарей. Они тратят массу времени на развитие профессиональных навыков, оставаясь при этом аполитичными. В результате даже те из них, кто хочет что-то изменить, обычно не знают, как это сделать, и, к сожалению, упускают массу общественно важных информационных возможностей.

Почему же ты оказался исключением?

Так уж сложилось... Я люблю узнавать новое и создавать новое. Поэтому я изучал не только компьютеры, я много чему научился. Мне уже тридцать девять, я долго к этому шел.



Но тогда в Австралии в качестве хакера ты в конце концов загремел под суд – там ведь было почти три десятка обвинений, да?

Да, мне инкриминировали двадцать шесть эпизодов. Мне светило десять лет тюрьмы, но я заключил соглашение со следствием, признал вину – хотя, как и сегодня, совершенно не чувствовал себя виноватым – и за это получил условный срок. Это был важный урок. Я научился биться с властью за свою свободу: изучил кучу законов, научился вести себя под градом обвинений. И, что не менее важно, осознал, как устроено государство. Я узнал, как работает судебная система: она не работает. Я понял, как устроены государственные институты и чем руководствуется населяющая их бюрократия.

И чем же?

Карьерными соображениями и инстинктом самосохранения. Главное стремление бюрократа – как можно лучше прикрыв задницу, залезть как можно выше по карьерной лестнице. Этот мотив подавляет все остальные. Следователь и оба прокурора, которые вели мое дело, прекрасно знали, что я залезал в чужие компьютеры бескорыстно, что я никому не навредил, и поэтому по-человечески они относились ко мне с большой симпатией. Однако это совершенно не мешало им всеми силами стараться упечь меня, пацана, за решетку на десять лет – как махрового уголовника. Они считали, что это в их карьерных интересах, и готовы были ради них забыть обо всем человеческом, что в них было.

В начале девяностых, так и не сев в тюрьму, ты стал работать в фирме, которая по заказу корпораций и правительств искала прорехи в их собственных системах безопасности, так?

Я сам основал такую компанию. Это важно, поскольку, будучи ее главой, я мог выбирать, с кем сотрудничать, и не работать на организации, которые считал нелегитимными. Но вообще я много чем занимался в те времена. Разрабатывал программы для шифрования данных, основал фирму, производившую софт.

Занятие криптографией тебе впоследствии сильно пригодилось при создании Wikileaks, как я понимаю?

Конечно. Но тогда это был по большей части философский интерес.