[PMR]

Но тут появились вражеские истребители.
Звено Романова, прикрывая поврежденный самолет, ведет бой с восемью истребителями.
Японцы атакуют Лавренко. Пулемет задрался стволами вверх: значит, убит стрелок-радист Федосеев.
Гневом клокочут сердца товарищей. Удалось полоснуть по истребителю, который пытался с разворотом выйти из атаки. Самурай мгновенно вспыхивает и падает вниз. Горит еще один истребитель. Японцы не выдерживают атак и, уходя из боя, стремятся еще настигнуть подбитую машину Лавренко. Бомбардировщик загорелся. Летчик Лавренко, штурман Лукин выбросились на парашютах. Самураи стреляют по ним из пулеметов.

Совершенно взбешенные новым налетом на Ханькоу: они считали его уже немыслимым, японские генералы подняли в воздух особый резерв штаба авиации.
Три вражеских эскадрильи перехватили отряд добровольцев уже у линии фронта. Но самураев вовремя обнаружили.
Одиннадцать против двадцати шести!

Кулишенко собрал машины в плотный сомкнутый строй, почти крылом к крылу. До японцев метров четыреста. Огонь всех самолетов направлен на самые опасные истребители, которые впереди.
Флагман добровольцев атаковал ведущего и расстрелял его.

Кулишенко по радио отдавал команды экипажам, которые бесстрашно прикрывали друг друга и вели сосредоточенный огонь.
Еще два истребителя падают вниз. Но и у флагмана поврежден один мотор, а сам Кулишенко ранен в грудь и левое плечо. В пылу воздушного сражения он не заметил этого, не чувствовал боли, продолжал вести самолет.

Строй бомбардировщиков оставался нерушимо сомкнутым, и неравный поединок с двадцатью шестью истребителями отряд выиграл: японцы не решились преследовать его и повернули.
Эскадрилья находилась уже на полпути между Ханькоу и Чэнду.
Из раны на плече текла кровь, струи воздуха в кабине Кулишенко подхватывали ее, разбрасывая по приборной доске. И все-таки он надеялся дотянуть самолет до базы. И только крикнул в переговорное устройство:
— Живы, хлопцы?
— Живы..
Из последних сил сжимая штурвал, Кулишенко дал форсированный газ. Он совершенно точно ощущал перегрузку единственного мотора, который работал.
Выдержит ли мотор? А сам он выдержит.
Кругом леса и горы, а самолет неумолимо идет на снижение. Все машины, сбавив газ, следовали вверху, к(' упуская флагмана из виду.
Силы оставляли Кулишенко, но голова была ясной. «Надо спасти экипаж». Он велел Антонову и Дегтяренко прыгать с парашютом.
— Только вместе.— Штурман и радист отказывались оставить его.