[PMR]

Итак, долой немецкое засилье! Да здравствует отечественное пивоварение! И да здравствуют вместе с ним те, кто, пусть даже и в пьянстве, не изменил славным обычаям предков!...

В помещении пивницы сидели, пили, пели и горланили крестьяне из окрестных сел, потому что был вторник, день, когда созвездия не благоприятствуют труду, но, по народным верованиям, покровительствуют возлияниям.

У открытых дверей ржали и били копытами десятка два коней, привязанных к огромной подводе из тех, что называют у нас армянскими возами; на подводе восседали два купца в черных платьях, длинноволосые и длиннобородые.

— Сдается мне, что облапошил нас проклятый таможенник,— говорил, качая головой, первый, с бородой наподобие вилки.

— Давай еще раз пересчитаем, — отвечал, засучивая рукава, второй, с бородой клином.

— Значит, так! По закону в Сирете с каждого коня берут пошлину по два гроша...

— Верно.

— Здесь восемнадцать коней, и мы должны были дать таможеннику тридцать шесть грошей, а взял он с нас втрое больше —две гривны и двадцать восемь грошей.

— Как же ты не понимаешь, Карапет, что мы купили коней в самом Сирете?

— Я все прекрасно понимаю, но что из этого следует?

— Закон гласит: где покупаешь коня, там платишь по четыре гроша за сделку.

— Постой, Ованес! По четыре гроша с коня — это выходит гривна и тридцать два гроша, а не две гривны двадцать восемь грошей.

— Видишь, какой ты упрямый, Карапет! А два гроша пошлины ты забыл?

— Ты сам все перепутал, Ованес! Уж выбирай что-нибудь одно: либо два гроша, либо четыре.

— Не два и не четыре, а шесть: по четыре за сделку'и йодва — пошлины.

— Да нет, дорогой, ты со мной шутки шутишь! По какому такому закону мы должны платить шесть грошей за коня?..

Покуда купцы переругивались, цыган Баро, который давно наблюдал за ними, растянувшись на траве возле шатра, поднялся, неслышно подошел к коням, отвязал самого красивого жеребца, ценою, по меньшей мере, в сто злотых, вскочил на него — и ходу!

Незадачливые барышники спохватились, когда он был уже далеко.