[PMR]

Но ведь и в жизни были такие Давыдовы. Один, два или три послужили ему прототипами. Исследователи писали о них. Я вспоминаю, что одним кз первых, кто по- настоящему заинтересовался прототипами героев «Поднятой целины», были журналист Константин Прийма и литературовед И. Лежнев.
Константин Прийма в одной из своих статей рассказал, как однажды ему удалось найти в сарае старухи- казачки старые письма Шолохова, документы райкомов- ских работников, старые газеты. В этих письмах Шолохов не раз упоминал о Красюкове, Корешкове и особенно о Плоткине.
— А кто эти люди — Красюков, Корешков, Плоткин? — спросил журналист у казачки.
Та ответила, что о Красюкове и Корешкове она ничего сказать не может, а Плоткин — бывший моряк, председательствовал в колхозе на хуторе Лебяжьем. Журналист поинтересовался, жив ли теперь Плоткин?
— Может, и жив,— ответила старуха.— Знаю, что в 1937 году Шолохов отстоял их, прямо у смерти из лап вырвал двадцатипятитысячников.
А один из казаков рассказал журналисту о Плоткине:
«Приехал он к нам в Вешки в январе 1930 года. Коммунист, волевой, фигура ядреная, литая, роста среднего, темно-русый. Из флотских. Под тужуркой — матросская тельняшка, грудь и руки в якорьках, татуировке. Скромен был, выдержан, с острым прищуром глаз... Работал как черт. Был не-из краснобаев, но говорил зрело, ядре- по, как гвозди в дубы вколачивал. И простой был, сердечно относился к народу. Любили его казаки. И по сию пору в хуторе Лебяжьем добрым словом его вспоминают колхозники».
С вопросом о Плоткине Прийма обратился к М. А. Шолохову.
— Да, — ответил писатель, — моряка, флотского механика Плоткина и слесаря-путиловца Баюкова я знал хорошо. Много раз встречался с ними на бюро райкома и в колхозах, где они работали. Приходилось мне наблюдать работу и других двадцатипятитысячников. Типическое, что я находил в их делах, было воплощено в образе Давыдова.