[PMR]

- Я родилась в селе Протягайловка. 1 мая мне исполняется 83 года, а я до сих пор помню тот черный день, 28 марта 1943-го, словно все случилось вчера.

После второго урока в наш класс пришли немцы. Книги и тетради так и остались на партах, а нам, школьникам 10-13 лет, выдали лопаты, отвезли на опушку леса (сейчас там заканчивается бендерская улица Славянская) и приказали копать. Сначала мы думали, что роем окопы. Но уж очень странной получалась яма: квадрат со стороной около десяти метров...

Как только работа была закончена, нас отогнали в сторону. Из подъехавшей машины вытолкнули с полсотни евреев: детей и стариков.

Сначала на обочину ямы поставили детей. Они плакали, просили их пощадить, но фашисты действовали, как заведенные автоматы. Рослый немец нацепил на шею жестянку с каким-то веществом, окунал в него палочку и проводил под носом у каждого из ребят. Бедняжки падали, как подкошенные: одни - вниз, другие - тут же, рядом. А неподалеку на коленях стояли их родные и кричали от ужаса.

Нас заставили смотреть на эту сцену. Каждый, кто отворачивался, получал удар прикладом автомата. У меня потом долго болело плечо.

Наступила очередь взрослых. Сначала их заставили сбросить тела детей в яму, а потом тоже выстроили на краю могилы...

Среди приговоренных я узнала дядю Аврума. Он что-то мне крикнул, но ветер отнес в сторону слова. Магазины дяди Аврума стояли как раз напротив бендерского Преображенского собора, возле заезжего двора, где мы оставляли телегу, отправляясь на рынок. Аврум торговал тканями, а рядом, в его «Бакалее», папе и дедушке часто отпускали товары «на вексель», то есть, в долг. Потом с хозяином расплачивались деньгами или продуктами: творогом, яйцами, молоком. Он всегда интересовался, как поживает наша семья. Мама очень плакала, когда узнала о смерти дяди Аврума.