[Черный маг]

Садись рядком и послухай дедушку. Мне тогда годков 10 было, пас я коз Марины Селиверстовой (Царствие Небесное ей). Жил на селе у нас мужик-кузнец - Андрюша, до работы дюже злой был, а усталость шуткой разбавлял.
Сила у него нечеловеческая в руках была. Шкворень от телеги на спор скручивал – все только диву давались. Где подсобить – везде его звали. А нам деткам младым, бывало, игрушки мастерил – лошадок да коровушек…

…Осенью той холода подкрались нешутошные, ну а мы, ребятня, вечерком – поближе к кузне. Жаром так и пышет, тепло. А в канун дня Богородицы нашей Пресвятой мужичок один в калитку постучал нетутошний. Они там с Андрюшей покалякали о чем-то, Андрюша на нас глянул, мол, уходите.
Пошли мои приятели-друзья по домам. А меня мысля любопытная заела, что за нужда мужичка этого приезжего к Андрюше привела. Я тихонько в лаз плетня пролез, лежу в траве и слухаю, о чем они толкуют… А приезжий и бормочет, и бормочет кузнецу нашему что-то, я поближе подлез и слышу:

- Ты, Андрюша, должон помочь мне. Сам наш чудотворец игумен к тебе направил, двести верст шел я к тебе. Ведает он про твою силушку. Но перекрестись, а опосля увидишь сам, кто к тебе пришел.

Андрюша перекрестился, а приезжий сплюнул кровушкой на сырую землю. А потом шапку стянул, а там у него рога бараньи с головы торчат. Один рог обломан чуть. Ну а я заледенел весь, страх прямо в сердце заполз, лежу ни жив ни мертв. Приезжий глянул в мою сторону, почуял он меня, глазом лихим зыркнул, но умолчал. Да-а-а. Молвит он Андрюше что-то, а я от страха слухать не мог, сердечко воробушком колотится, прильнул к земле-матушке да потом ледяным истекаю.

Помню, сказывал дальше приезжий про проклятую колокольню. Жил он там, от людей таясь. И тоска его заела нечеловеческая, что уродцем таким он по земле мается. И что только Андрюшиной силушки хватит эти рога у него выломать с головы целиком.

А Андрюша только головой качает, мол, нет, не будет выламывать.
Приезжий тогда ему в ноги кинулся, молит и сапог целует, просит выломать рога.
- Помрешь ведь. – молвил, наконец, Андрюша.
- Если сгину, то без них, проклятых. – и трясет всего приезжего как осиновый лист, лихорадит его.
- Что ж выломаю – сказал кузнец. Но ты опосля в церкву нашу не ступай. Пойдешь к игумену прямо.

Перекрестился Андрюша на купола (а день шел к закату), а потом за рога взялся ручищами своими, захрустел-заскрипел у приезжего череп, а он кулак в рот запихнул себе и кровищей истекает на одежонку свою. Из глаз слезы ручьями, а тут ветер поднялся, и Андрюша выломал ему одним движением быстрым и мощным оба окровавленных рога с кусками черепа. Упал приезжий оземь, Андрюша тряпицу чистую с веревки снял и обмотал ему головушку. А рога прямо в пламя швырнул, искры до самого неба взметнулись. А ветер недобрый стих.
Кровь перестала хлестать, но лилась неимоверно еще, Андрюша ему потуже затянул перевязку. Приезжий застонал и открыл глаза.
- Ну что, оклемался?
- Не помню ничего.
- Иваном, значит, будешь, Непомнящим. Калека ты. Повязку не сымай, иди дорогой своей, хлеба я тебе дам. Упал ты своей головушкой с горы да на камни острые, я тебя принес.
Вынес ему Андрюша краюху хлеба ржаного да и проводил восвояси.
А я переполз за плетень и домой сиганул. Добежал к мамке кинулся в объятьях, а трясет меня всего от страха. Она уж причитать начала:
- Да что ж ты, Тимоша? Приключилось что?
Но я умолчал ей о том, что видел. А Андрюша на Покров умер вскоре. Хворь его неведомая одолела. Царствие Небесное, хороший был мужик.

автор - Черный маг
11.06.2017